Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]

Рассказ рейнджера, воодушевленного жадным вниманием светловолосой Юли, сделался вдохновенным.

— Глаз носорога устроен таким образом, что мысленно очерчивает расстояние, которое полагает своей территорией. Если ты находишься хотя бы на метр дальше, носорог не обращает на тебя внимания. Ты для него не существуешь. Но вот ты сделал еще шаг и неведомо для себя переступил демаркационную линию. И носорог получает мозговой импульс. Он не угрожает, не совершает отпугивающих маневров. Просто разворачивается и молча, без объявления войны атакует. И ему всё равно, кто перед ним. Рассвирепевший носорог не ведает чувства опасности. Он разгоняется, набирая ход. И дай тебе бог успеть заскочить в машину. Хотя и это не всегда спасает. Носорожий рог, даром, что полый, запросто пробивает железные боковины машины. При случае может и перевернуть.

Что-то в поведении носорогов рейнджера насторожило.

— В машину! — потребовал он и подкинул карабин, как бы готовясь прикрывать отход группы.

— Стращают детскими страшилками, лишь бы туристов привадить! — уязвленная Анна Игоревна с неохотой повиновалась.

Леша озадаченно проводил ее глазами.

— Рождаются же такие грымзы, — процедил он в никуда. — Другая бы поблагодарила.

— Спасибо.

Леша вздрогнул. Возле него незаметно оказался Анатолий Павлович. Леша — что на него было непохоже, — смутился:

— Извини, конечно, отец. Не хотел обидеть. Но, похоже, баба твоя без тормозов.

— А сам?

— При чем тут я? — Леша удивился, сообразил. — А, ты про то, что матерился в машине. Это да, это неправ. Понимаешь, — попал я крепко. Со дня на день дело, можно сказать, жизни решается. Вот нерв и разгулялся.

— Нервы нервами, но реакция будь здоров, — Анатолий Павлович кивнул на носорожье стадо.

— Это от спорта осталось. Я ж в недавнем прошлом кролист-международник. На Олимпиаду отбирался. А кролисту без скорости нельзя. Таких, как я, два-три на сотню было.

— А сейчас?

В руке Леши завибрировал мобильник. Он одним глазом, будто на активированную гранату, глянул на дисплей, шумно выдохнул.

— А сейчас, похоже, полная задница… Ну, чем порадуешь? — прорычал он в трубку и отошел в сторону.

Вслед за женщинами Дубицкий вернулся в салон. С улицы донеслась порция раскаленного мата.

— Уфф! — Анна Игоревна демонстративно помахала перед собой ручкой.

— Послушай, детка! — обратилась она к Юле. — Я понимаю: у каждого свой хлеб, кому-то и в эскорте приходится ездить. Но — какие ж деньги надо, чтоб такое мурло терпеть?

— Аня! — резко осадил жену Анатолий Павлович. Даже в полутьме было заметно, что Юлино личико пошло пятнами.

— Да я не с тем, чтоб обидеть, — как могла, оправдалась Анна Игоревна. — Тем более, ты, вроде, и за переводчика. Просто уточнить — давно с ним? Месяц-два? Или только на поездку?

— Со школы, — сухо ответила Юля.

Оплошавшая Анна Игоревна, чтоб загладить бестактность, присвистнула:

— И столько лет терпишь?

— Терплю третий год! — к удивлению остальных, ответила Юля.

— То есть вы муж и жена?

— Сожители, — неохотно уточнила Юля.

В салоне установилось неловкое молчание.

— Он за мной после школы долго ходил. Всё добивался.

Вернулся пасмурный Леша, буркнул что-то на вопрос подруги. Та зашептала увещевающе.

— Да ты-то хоть заглохни, подпевала! — рявкнул Леша, так что Юля отшатнулась, вжалась в противоположную дверцу.

— Добился! — констатировала Анна Игоревна.

До фермы, где путешественников ждал ужин и ночлег, оставалось с час езды.

Какое-то время еще подталкивали друг друга, хватались за видеокамеры и мобильники. Но незаметно пресытились всеми этими зебрами, антилопами, носорогами. Принялись позевывать, клевать носами. Даже рейнджер, склонившись к карабину, мерно покачивался в такт движению.

— Пора бы и поесть. Где ж ваша база? — напомнила о себе Анна Игоревна. Рейнджер встряхнулся, непонимающе огляделся. Что-то гортанно бросил водителю. Тот остановил машину, виновато развел руками.

— Никак заблукали, — сообразил Леша.

Рейнджер вытянул карту.

— Неопытный водитель. Не на ту дорогу свернул, — объяснился он, шаря по карте фонариком.

Вновь затрезвонил мобильник.

— Какая еще справка? — в своей нахрапистой манере перебил невидимого собеседника Леша. — И что?..

Он загородил рукой мобильник. Обернулся к подруге.

— Справку для банка о платежеспособности ты писала? Откуда взялась цифра о задолженности перед стеклозаводом?

— Так из баланса, — Юля испуганно сглотнула.

— Из какого баланса, дура?! — рявкнул Леша. — Это ж долгосрочная, а не срочная к взысканию. А нам из-за этого кредит завернули. Ну, если у самой извилин не хватает, посоветовалась бы лишний раз!

Заметил осуждающие взгляды.

— Осуждатели собрались, — зло бросил он. — Непиететно себя веду, видите ли! Вот такие осуждатели и есть самый тухляк. Только чтоб, не дай бог, их спокой не задели. Кто-то на жилах дело делает, а как дело бабками обрастает, тут же находятся любители нахаляву его заглотить. И ни один осуждатель против не пикнет. Потому что всем вокруг по барабану!.. Выпусти, отец, чтоб не при вас! — потребовал он у Дубицкого. — Один черт, пока этот Сусанин разберется…

Он выбрался из машины, с силой захлопнул дверцу снаружи и, отойдя на несколько метров, возобновил телефонное общение.

— Хочешь совета? — произнесла Анна Игоревна. Не дождавшись согласия, потребовала. — Брось его к черту! Вернешься и — тут же, не раздумывая… Или опять, скажешь, я не права? — она заметила негодующий жест мужа.

— Вечно ты с полоборота! — не сдержался Анатолий Павлович. — Это ж чужая жизнь! Двое годами разобраться не могут. А тебе пяти минут хватает.

— Вообще-то со школы у меня другой был, — Юля, хоть и не отошедшая от обиды, благодарно кивнула. — Даже свадьбу назначили. Но Лешка — он чистый носорог. Если чего решил, всех растолкает. Вот и растолкал. У меня мама, сестренка. Всё для них делал. Сестренка больная, так единственную машину продал, чтоб ей на операцию. До ночи у подъезда с цветами караулил. Я с другим гуляю. А он — с цветами. Так потихоньку и захомутал… — она сглотнула. — Это уж потом, как деньги повалили, ему крышу снесло. И со мной, похоже, уверовал, что навеки вечные. Может, и впрямь уйду. Только сначала с кредитом этим треклятущим, дай бог, проскочим… Не бросать же в беде.

— В беде?! Это у такого-то хряка! — съязвила Анна Игоревна. — Да он, как печка, пышет самодовольством.

— Зачем так? Вы ж не знаете! — вступилась Юля. Смутилась внимательного взгляда Дубицкого.